Я подбежал к окопу и запрыгнул внутрь.
- Ты Злой? – спросил я сидящего в окопе парня. Его позывной был написан на каске. Хотя иногда бойцы меняются вещами и не сразу замазывают чужие позывные.
- Злой, - грустно согласился «ахматовец». Вид у него был усталый и добрый, а вырытый им окоп казался похож на могилу. Как раз впору лечь и вытянуться во весь рост. Но двоим всё же маловато.
Обстрелы начались с новой силой.
- Можно? – кивнул я на лежащую под ногами лопату. Злой не возражал. Я начал углублять и расширять окоп, выбрасывая землю наверх.
По нашим позициям бил вражеский танк. Снаряды ложились близко.
Фьууу-буффф! Столб земли взлетел вверх, распался на мелкие части и просыпался грязным дождем на наши головы.
- Чёртов танк! – ругался я. Ни гранатомёта, ни ПТУРа с собой не было. Да и сам танк находился слишком далеко. Ему же расстреливать нас было удобно. Танковый снаряд пробивает окоп насквозь. А грохот от выстрела такой, что может оглушить или контузить.
Снаружи начался апокалипсис. Яркие вспышки озаряли небо. Было непонятно, кто и по кому стреляет. Враги или наши? С неба падали, разделяясь на части, огненные шары и поджигали поле. Если фосфорные, думал я, то должны быть белыми, но эти красные и желтые. Я бросил лопату и скорчился на дне окопа, закрыв голову руками. Что-то взрывалось, свистело, шипело. В воздухе раздался чмокающий звук, будто разлетелись в стороны кассетные снаряды или лепестки. Раньше я подобного не слышал, а лишний раз высовывать голову из ямы и проверять не хотелось.
Наконец грохот стих. Отряхнув с шапки землю, я посмотрел на Злого:
- В порядке?
- Нормально, - поднял он голову. - Здесь товарищ мой рядом… Эй, Комбайнер, ты живой?!
- Ага! Вроде, – раздалось из ямы неподалеку.
- На позицию надо идти, - сказал я. – Сейчас, пока затишье. Ахматовцам сказали на дальней позиции собираться. Может по пути своих встретим. Закат начинается, лучшее время. Потом в темноте идти не сможем.
- Ладно, пойдем, - легко согласился Злой. За целый день он насиделся в окопе-могиле. Оставаться здесь не имело смысла. – Гранаты нужно взять.
Вместе со Злым и Комбайнером мы вылезли из окопов, отряхнулись, подобрали спрятанные и запакованные в пленку морковки для гранатомета и пошли вдоль посадки. Шли осторожно. Если слышали свист, пригибались и падали. Взрывалось в стороне. Полыхало закатом небо, горело поле со стороны неприятеля. Так красиво, что хотелось остановиться и посмотреть. Но приходилось спешить, до темноты нужно было найти своих.
Остановились отдохнуть в одном из капониров, и тут заметили идущих по тропинке бойцов.
- Ахматовцы? Вы что здесь сидите? Идем с нами! - это были парни из группы Гордея, которых я потерял утром. С облегчением мы присоединились к ним. Теперь мы были не одиноки. С нами в сумерках шел сам Гордей, фиг знает, как он выглядел, но всё же был настоящим командиром и наверняка понимал, что нам дальше делать.
- У вас гранатомет есть? – спросил я парней. Глупо тащить в руке тяжелую гранату и не иметь гранатомёта.
- Есть, - ответили мне, но гранату не забрали.
Так я и шёл с автоматом в одной руке и гранатой-морковкой в другой, отодвигая ей ветки. Мы продирались по посадке почти в темноте.
- Далеко еще? – спросил кто-то.
- На Т-шку идем. Это в самом конце, - ответили ему.
Шли туда, где днем гремел стрелковый бой, и откуда вынесли раненого Метлу.
Спустя время сделали остановку. Здесь в окопах сидело не меньше двух десятков человек, а среди них Чукча, Гога и Снежок.
- Ого, Репортер! А мы думали, куда ты пропал?! – обрадовались они.
- Раненого помогал выносить, - не без гордости ответил я. Пусть небольшое дело сделал, но полезное.
Окопы были неглубокими, ниже пояса. Я не понимал, как здесь спрятаться в случае обстрела? Еще и толпа народа. Одной миной всех накроет. Но оказалось, что эта позиция тоже не наша.
- Ахматовцы, идем дальше! – скомандовали из темноты.
Мы подхватили оружие и пошли. Путь освещали отблески догорающего поля. Тропинки не было видно, а может её и вовсе не было. Под ногами хрустели предательские ветки. Идти старались тихо, чтобы не услышал находящийся рядом противник.
- Пришли.
Здесь, на Т-шке сидел Алекс. Несмотря на легкое ранение, он добрался сюда первым. Группа Гордея начала распределяться по окопам, таким же, как предыдущие. Не окопы, а какие-то канавы. Я передал гранатометчику гранату, но немного пожалел, что тащил её. Лучше бы взял с собой лопату.
Хотя гранаты были нужны. Утром мы рассчитывали подбить танк, кошмаривший наши позиции весь день. Из гранатомета танк подбить сложно: нужно стрелять в гусеницы. Часто бывает, что одной гранаты недостаточно, понадобятся две. Но остановить танк – большое дело. Очень уж опасная штука.
- Парни, в тот окоп не залезайте, - сказал кто-то. – Там лепесток лежит.
- В какой окоп? – переспросил я темноту.
- Вон тот, - ответили мне, но я ничего не увидел. Светить фонариком было нельзя, секретная же позиция. Если заметят, забросают минами.
Вот отлично! Мало того, что здешние окопы – маломерки, рассчитаны на гномов, так еще в них лепестки лежат, отрывающие ноги.
- Кто у вас в группе главный? - спросил меня командир с рацией. То ли Гордей, то ли кто-то ещё.
- Гога, кто у нас главный? – обратился я к пулеметчику. И взводный, и командиры отделений – все на другой позиции. А мы пятеро остались сами по себе.
- Спроси, что ему нужно? – флегматично ответил Гога.
- Что нужно? – вернулся я к командиру.
- Ты, значит, главный? Расставляй людей, - ответил он. – И на пост отправь двоих человек, чтобы к нам с тыла не зашли.
Ну, вот я и командир! – подумал я. Слышал от людей, что на войне можно сделать карьеру, но чтобы настолько быстро, не ожидал.
Значит так: Гога – пулеметчик, ему нужно обустроить гнездо на краю окопов. Снежок останется помогать Гоге. Алекс ранен, пусть отдыхает. Чукча – снайпер, ему стоять на посту с винтовкой неудобно, лучше туда отправить автоматчика. А автоматчик – я, и Комбайнер ещё.
Раздав указания, я забрал с собой Комбайнера, и мы пошли обустраивать пост. Командир с рацией шепнул мне на ухо секретный пароль, чтобы мы знали, что идут свои.
Отойдя на 30 метров назад, мы с Комбайнером расположились в кустах у тропинки. Решили, что будем отдыхать по очереди. Измучившийся за день Комбайнер свернулся калачом и уснул. На вид ему было лет пятьдесят. Мне было жалко дядьку, и я решил, что не буду его будить, даже если придется сидеть на посту всю ночь.
В стороне за кустами устраивались Алекс и Снежок. Они не поместились в окопе и ложились спать на ледяную землю, накрывшись куском полиэтилена. Никто из нас не взял ни спальник, ни коврик.
Немного поерзав, я кое-как уселся, подложив под себя несколько веток.
Положив автомат на колени, я смотрел в темноту, из которой в любой момент могли появиться вражеские разведчики и диверсанты. Но никто не появлялся. Всё стихло. Огни на поле потухли. Вдалеке было слышно, как лают собаки. Занятый врагом посёлок был рядом и всё же оказался крепким орехом. Ну, ничего, расколем. На каждый орех найдется свой щелкунчик. И пусть лопнет от злости крысиный король в зеленой футболке.
Послышался шум шагов.
- Кто идет? – спросил я, подняв автомат.
- Это я… Чукча! – ответил силуэт. – Говорят, что снайпер им ночью не нужен, всё равно ничего не видно. А в окопах тесно. Отправили сюда.
Я обрадовался Чукче. Теперь нам диверсанты не страшны, нас целый боевой отряд. Чукча выбрал себе место и растворился среди стволов и веток.
Сидя на земле, я смотрел на мерцающие звезды. Иногда одна из звезд начинала двигаться: то ли спутник, то ли вражеский дрон. Если дрон, плохо. Мы здесь как на ладони. У современных беспилотников есть тепловизоры, и через редкую осеннюю листву нашу группу нетрудно заметить. Жаль, всё-таки я не взял с собой лопату! Выкопал бы укрытие.
Несколько раз рядом взрывались мины и, слыша свист, я нырял лицом в траву, растягиваясь на земле. Один осколок пролетел над моей шапкой и воткнулся в ветку. Надо же, как близко! Я раньше гадал, что чувствует человек, когда у него над головой пролетает пуля? Да ничего особенного. Пролетела и всё. Главное, что мимо.
В кармане бушлата я нащупал банку тушенки. Это был долгий день. Мы выехали на боевое задание прошлой ночью, с тех пор я ничего не ел. И не хотелось. Может открыть банку и поужинать? А вдруг завтра другой банки не будет? Никто не обещал нас забрать отсюда или хотя бы накормить. Лучше сэкономлю на всякий случай. Отвинтил крышку фляги и сделал глоток воды.
От земли тянуло холодом. Глаза начали слипаться. Хорошо бы смениться и поспать. Вместо меня подежурит Чукча. Но как заснуть на ледяной земле?
Я вспоминал как попал в учебку, потом в располагу, потом в тёмный подвал на «нуле», потом в окоп. Каждый раз это было движение вниз, будто по ступеням. Жизнь становилась всё труднее. Но в том, что я здесь мерзну, есть смысл. Я – часовой, охраняю своих бойцов. Завтра будет бой, и возможно, мне придется кого-то убить. Но и меня могут убить, так что всё честно.
В окопе в ста метрах от меня сидит враг. Возможно, он такой же как я, родился в Советском Союзе. Играл в детстве в войнушку, где пацаны делились на «наших» и «фашистов». Вряд ли в детстве он хотел играть за фашистов. А вот сейчас, став взрослым, сделал этот страшный выбор. Самое нелепое, что он до сих пор считает слово «фашист» ругательным. Обзывает русских «рашистами», а российского президента «путлером». Но при этом набивает на теле свастики, кидает «зигу», участвует в факельных шествиях, развешивает портреты нацистских преступников, ломает статуи советских солдат. И ликует, когда на землю падает и разбивается на осколки памятник, поставленный в честь его собственного деда, освобождавшего эту землю от фашизма. Бедный хлопец, ты так долго и так громко кричал, что будешь убивать русских. Мы тебя услышали и пришли. Давай же начнем убивать друг друга. Надеюсь, теперь ты будешь доволен.
Раздался противный разрывающий воздух свист, потом гром. Я бросился на землю, и меня пронзила боль, такая острая, что в голове помутилось. Грохнуло еще раз. Рядом раздались крики и стоны. Враг всё-таки нас обнаружил.